Everything we loved |
|
|
 гостевая ❖ правила ❖ сюжет ❖ faq ❖ анкета внешности ❖ имена ❖ персонажи ❖ нужные блог администрации 
|
|
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Everything we loved » Личные эпизоды » Когда б на то случилась ваша воля, гореть бы мне на медленном огне
КОГДА Б НА ТО СЛУЧИЛАСЬ ВАША ВОЛЯ, ГОРЕТЬ БЫ, ВЕРНО, МНЕ НА МЕДЛЕННОМ ОГНЕ
Алистан Лютер & Ария Давье
23 октября 2014
Студенты Хогвартса обладают одним неоспоримым талантом: создавать проблемы. И кому приходится с ними разбираться? Разумеется профессорам. Вы же догадываетесь, что они будут далеко не в лучшем расположении духа, возвращаясь ночью с очередного педсовета?
Отредактировано Aria Davie (2014-11-13 16:43:42)
Начало этого учебного года выдалось самым что ни на есть весёлым: такого в Хогвартсе не случалось ни во времена учёбы Алистана, ни за эти несколько лет стажа. Ситуация одновременно было крайне серьёзной и комичной. Вот как, как можно было принять нунду за кошку? Услышав рассказ нерадивого слизеринца впервые, Лютер просто напросто засмеялся. Засмеялся, да. Надо признать, что из всех преподавателей смешной ситуацию нашёл только он, но зато его бывшие коллеги, коим он отправил весточку о происшествии, тоже вдоволь повеселились над высшей формой кретинизма одного из учеников.
Стоит отдать ему должное, именно Алистан вовремя определил что «редкий и дорогой зверёк» крайне опасное существо, но как бы он сам того не желал, справиться в одиночку с нунду ему было не по силам, никому не по силам. Прибывшие вскоре на место происшествия работники Министерства Магии лишь покивали с умным видом и заключили никого не впускать в подземелья (будто и без них никто не догадался) и ждать официального решения (читай всё застрянет на бумажной работе и пустой переписке). Другого от бездельников из министерства Алистан и не ожидал, поэтому направил несколько сов своим старым коллегам, которые как и он сам решал проблемы не перекидывание бумажек.
Тем временем директор созвал профессорский состав для решения вопроса с дальнейшим местом проживания слизеринцев. Почему-то Кирвин не нашёл идеи лучше, чем расселить юных змей по другим факультетам. Лютер же нашёл эту идею более чем забавной и неприлично долго давился от смеха, пытаясь скрыть его за кашлем. Кажется, никто кроме Давье не обратил на это никакого внимания, но декан прославившегося факультета явно поняла, что тот от души веселится, и послала ему далеко не дружественный взгляд.
Получив все ценные указания, преподаватели поспешили разойтись по всем делам. Деканам предстояла весьма не лёгкая работа: объявить о переселении своим студентам и помочь устроиться слизеринцам на новом месте. Пожалуй, эта новость всколыхнёт жизнь в школе гораздо больше какой-то там нунду. И, несмотря на то, что это переселение сулило массу новых проблем, Алистан всё ещё негромко посмеивался, красочно представляя себе реакцию отдельных слизеринцев. За этим занятием Лютер не заметил, как остались они с профессором Давье одни. Та, вдруг тоже это осознав, поспешила покинуть учительскую, но не тут-то было: Алистан тут же её нагнал, решив составить ей приятное общество.
- Вижу улыбку на Вашем лице, профессор Давье. Радуетесь переселению, да? Наконец-то выберитесь из своих подземелий, свет белый увидите, воздухом чистым подышите. - Быть может не стоило так подтрунивать над дамой, но Алистан был просто не в силах удержаться. - Я вот ещё что хотел спросить, Ваши подопечные сов от драконов тоже не отличают? Может стоит побеспокоиться об их, я не знаю, зрении хотя бы? С мозгами явно не поможешь.
Верьте или нет, а Слизерину с деканом повезло. Очень, очень повезло. Нет, это вовсе не демонстрация отсутствия ложной скромности у Давье. Просто будь профессор зельеварения чуть менее терпеливой и спокойной, её незадачливый воспитанник, умудрившийся пронести в школу невероятно опасное существо, лежал бы сейчас в гробу, а не на больничной койке. Когда целитель, осматривающий уже отчисленного ученика, успокаивал его родителей и преподавателей (уже бывших) и говорил, что жизни юноши, к счастью, ничто не угрожает, он невольно осекся, заметив в глазах Арии нескрываемое желание испытать на умнике парочку непростительных.
Свалившиеся на голову проблемы, в лице нунду, облюбовавшего слизеринские подземелья, Ария могла пережить. Но вот о том, что могло случиться, обнаружь они «очаровательную зверушку» чуть позже, думать было страшно. В конце концов, звание смертельно-опасного существа нунду присудили не за убийственно-милый взгляд.
Если честно, Давье очень устала. Даже наличие цельнометаллических нервов не спасало от волнения за воспитанников, а тот факт, что смертей среди учеников удалось избежать лишь чудом, порядочно давил на психику. Именно поэтому Ария готова была наставить палочку на Лютера, который сидел напротив нее за столом в учительской и столь откровенно потешался над сложившейся ситуацией. Директор, отдавая распоряжения и путаясь в словах, этого, конечно, не видел, зато Давье на профессора УЗМС смотрела так, что лишь чудом не прожгла дыру в его голове.
Завтрашний день обещал быть тяжелым: Арии, пережившей новость о том, что её подопечным придется заставить представителей других факультетов потесниться, предстояло еще рассказать об этом воспитанникам. Разумеется, дипломатичная Давье не будет кричать, махать руками и волоком тащить бедных слизеринцев в гриффиндорские комнаты. Она просто предложит им все возможные варианты: жить вместе с представителями других домов или делить подземелья с милейшим нунду, дыхание которого убивает наповал. Профессор отчего-то не сомневалась в том, что предпочтут её студенты.
Давье, кстати, тоже предстоял переезд: её спальня и кабинет, со всеми котлами, ингредиентами для зелий и учебной литературой остались запертыми в изолированных ныне подземельях. Впрочем, на фоне других проблем эти как-то меркли.
Список всего, что предстояло сделать завтра, громоздился до небес, и Ария, обдумывая его, упустила тот момент, когда учителя (и профессор Кирвин был, разумеется, первым) покинули кабинет. В комнате остался один только Людтер, все еще улыбавшийся, как идиот, и Давье, не имея никакого желания говорить с ним сейчас о чем бы то ни было, направилась к выходу. Но её планы, видимо, расходились с тем, что было на уме у преподавателя УЗМС.
- Профессор, я невероятно рада, что у вас сегодня такое прекрасное настроение, - отвечать на вопросы Лютера она не собирается, а количеству яда в голове любой нунду позавидует, - Но быть может, время, которое Вы тратите сейчас на эту приятную, безусловно, беседу со мной, следовало бы употребить, например, на подготовку к занятиям, составление плана уроков… В конце концов, незнание именно Вашего предмета едва не стало причиной гибели многих студентов, - отвечает Ария с натянутой улыбкой и леденящим душу взглядом.
Отредактировано Aria Davie (2014-11-16 23:31:32)
Ни испепеляющий взгляд, ни тонны яда в голосе не возымели никакого эффекта на Алистана. Будь на его месте кто-то другой, то давно сбежал бы, прихватив всех близких родственников, за канадскую границу. Но Лютера, скажем так, жизнь закалила.
Наверное, в сложившейся ситуации стоило бы посочувствовать мисс Давье, на которую в одночасье свалилось столько проблем. Нерадивый подопечный, которого пришлось отчислить и разбираться с его родителями; взволнованные родители других подопечных, а все знают как чистокровные маменьки и папеньки трясутся за своих драгоценных детишек и без того заваливают вопилками профессорский состав просто потому, что с их ребёнком неподобающе разговаривал какой-то там профессор не голубых кровей, а в этой ситуации и подавно от них покоя не будет; грядущее переселение, которое сулит лишь сплошную нервотрёпку и множество новых стычек между студентами; череда срочных совещаний, на которых профессору зельеварения приходилось слушать много лестных отзывов о своём факультете. Да что там говорить, наверняка каждый из деканов мысленно поблагодарил Мерлина, что это не с его факультетом приключилась такая беда. Никто из профессорского состава не хотел оказаться сейчас на месте Давье, которая с завидной стойкостью переносила все свалившиеся невзгоды, и, чего греха таить, Лютер даже проникся неким уважением к ней, и даже сочувствовал... по-своему правда.
Их с Арией отношения точно нельзя назвать тёплыми или даже дружественными. Так сложился стиль их общения с первой встречи ещё за пределами Хогвартса - сплошные подколы и язвительность. Лютер, скорее из любопытства, чем по каким-то иным причинам, пытался найти в женщине хоть одну живую эмоцию, скрывающуюся за ледяной стеной, отточенными манерами и всем этим аристократизмом. Пока безуспешно.
- Я сердечно извиняюсь, профессор, Вы уж простите мне мои шуточки. Я вот на самом деле так подумал на счёт планов занятий - Вы правы, и мне не помешал бы Ваш добрый, профессиональный совет. - Алистан выдержал паузу, но только ради того, чтобы посмотреть на вот это замешательство на лице Арии. - Коль уж это Ваши подопечные, Вы наверняка лучше нас всех знаете как правильнее преподносить им материал. Понимаете, я не учёл того факта, что у вас на Слизерине весьма... одарённые дети, а тут сами видите, нужна особая программа. Какие Вы методики используете в своих занятиях, чтобы научить их отличать котёл от парты? Поделитесь, не скупитесь, опытом.
Отредактировано Alistan Luther (2014-11-19 00:07:15)
В обществе Лютера было очень сложно продолжать верить в ценности чистокровных волшебников, и вовсе не потому, что гриффиндорец голубых кровей рушил стереотипы улыбкой и обаянием. Просто глядя на профессора УЗМС, Ария начинала сильно сомневаться в том, что чистокровность является залогом хороших манер и ума.
Будь Давье много менее спокойным человеком, она давно бы накричала на Алистана или дала пощечину, ведь он, во всяком случае, ей так казалось, успел заслужить и то, и другое. Просто представьте, что было бы, если бы Ария вздумала бросаться на Лютера с кулаками и оскорблениями всякий раз, когда он чем-то её раздражал. А впрочем, лучше не делайте этого – не самая приятная выйдет картина. Досадно, в самом деле, ведь ни грозный взгляд, ни злобный голос на мужчину нужного впечатления давно не производили: в конце концов, он не был младшекурсником, который, случайно встретившись с Давье глазами, мог ближайшую неделю ходить, убито и подавлено бормоча под нос отчаянное «она меня ненавидит». Жаль, Ария бы с удовольствием на это посмотрела.
Проблемы, с которыми предстояло разобраться в ближайшие дни, Давье не сильно пугали, хотя и налагали на нее немалую ответственность. Даже грозные родители её чистокровных воспитанников, которые едва ли обрадуются вынужденному переселению детей, не представляли для профессора зельеварения большой угрозы: Ария знала, как с ними общаться, где соврать, и когда польстить (в конце концов, она же была деканом Слизерина), и потому рассчитывала отделаться от не менее опасных, чем нунду, родителей малой кровью. Однако в планы Давье никак не входили словесные перепалки с Алистаном, пусть даже состязания в остроумии и стали своеобразной традицией у профессоров, невзлюбивших друг друга с первой встречи.
Послав еще одно мысленное проклятие на голову бывшего студента, додумавшегося притащить нунду в подземелья Слизерина, Ария устало помассировала переносицу. Давье была не в духе, и предпочла бы сейчас уйти, подняв белый флаг, чем продолжить словесную перепалку и в итоге потерпеть болезненное для самолюбия поражение.
Ария едва не поверила извинениям Алистера, но поняв иронию через пару мгновений, разозлилась еще больше. Отвечать остротами на оскорбления, направленные в её сторону, Давье могла, не теряя при этом самообладания, но вот выслушивать, как какой-то… гриффиндорец обвиняет её студентов в глупости, уставшая Ария была не намерена.
- Прошу простить, ничем помочь не могу. Преподавание – это талант, так что человек либо ведет свои уроки хорошо, либо… ну, как Вы. – В ответе Арии ни капли изящной остроты, да и правды не много: что ни говори, а профессор из Лютера хороший (точнее, был бы хорошим, если бы мужчина уделял унижению её факультета меньше времени), но Давье сегодня уставшая, злая и нервная, а Лютер сам виноват.
Алистан никогда не походил, не старался и вряд ли будет похож на представителей чистокровного света. В нём ровным счётом не было ничего общего со всей аристократией магического общества. Он не является снобом, не умеет плести интриги и лицемерить, абсолютно бесхитростный, никогда не переступит через других в достижении своих целей и никогда не относился к числу тех, кто судит о людях исключительно по чистоте крови и громкой фамилии рода. Более того, мужчина крайне гордился тем фактом, что не унаследовал от своих дрожайших родственников таких черт и взглядов, и живёт руководствуясь своими мыслями и принципами, а не навязанными свихнувшимися на чистоте крове людьми. Поэтому на любые замечания со стороны представителей голубых кровей относительно его манер и воспитания, Лютеру было от чистого сердца наплевать. И порой Алистану очень хотелось подобных людей хорошенько встряхнуть и промыть зомбированные мозги, однако где там, разве это общество можно спасти? Достаточно посмотреть на верхушку их власти, чтобы узнать ответ.
Проблема с нунду действительно была серьёзной, но едва её можно причислить к неразрешимой. И пусть помощи от Министерства они не дождутся, только если на словах или на бумаге, это не повод для отчаяния. Справятся они с этим «редким котёнком», а вот слизеринцам такой урок пойдёт на пользу. И переселение тоже. Быть может хоть немного перестанут задирать нос по поводу своей исключительности. Алистан даже подумывал о том, чтобы попросить Давье, чтобы та отправила его любимого племянника на подселение к гриффиндорцам на перевоспитание, однако, учитывая их отношения, профессор был более чем уверен, что та в случае его просьбы поступит с точностью наоборот.
Его подтрунивания над коллегой, которые изначально не несли в себе злого умысла, грозили перейти в серьёзную перепалку. Лютеру стоило заметить, что Давье уже достаточно разозлилась и закончить всё это. Но не тут-то было.
- Не кажется ли Вам, профессор, что здесь дело в другом? Вы так рьяно защищаете и покрываете своих студентов, а может не стоило бы? На сколько мне известно, прославившийся студент явно не блистал умом и в других областях, каким-то чудом переходя с курса на курс. Быть может, Вам стоило отчислить его раньше и тогда удалось бы избежать всех этих проблем? А также более объективно посмотреть на других своих подопечных, чтобы подобная ситуация не повторилась? - Резко заметил Алистан уже без всякой тени улыбки. Да, возможно он перегнул палку и ему не стоило этого говорить, но задетый словами коллеги о своей некомпетентности, не смог сдержать давно вертевшихся в голове мыслей.
Отредактировано Alistan Luther (2014-11-23 00:25:26)
Спорить с Лютером не хочется, но многолетний опыт подсказывает, что избавить себя от его общества будет не так просто, тем более что повод для шуток (отвратительный, с точки зрения Арии) у него есть, и упускать возможность проявить остроумие бывший гриффиндорец явно не намерен. Давье это приводит в бешенство, и Алистану стоило бы благодарить судьбу за то, что декан Слизерина даже будучи страшно рассерженной, вот как сейчас, например, не склонна к истерикам. Неприкрытое желание отравить Лютера легко читается сейчас в её взгляде, но хотеть не значит мочь, и мужчина, видимо, слишком уверен в том, что его коллега не станет причиной того, что Кирвину придется в срочном порядке искать замену почившему преподавателю УЗМС. В противном случае он не сказал бы то, что сказал.
Ария думает о Лютере много лучше, чем может признать, но это не мешает их отношениям быть бесконечной чередой неприязни, споров и взаимных подколов: редкие добрые слова, которые они друг другу говорят – всего лишь смесь сарказма и ядовитой желчи. Давье чувствует сейчас, что её слова если не попали точно в цель, то, во всяком случае, задели коллегу за живое, и почти с удивлением понимает, что осознание этого не приносит ей никакого удовольствия.
Ария и сама не до конца верит своим словам, так что все, что она говорит Аластору сейчас – не больше, чем реакция на его комментарии, которые, признает она это или нет, цепляют её. Но эта реакция вечно порождает такую же со стороны бывшего гриффиндорца, превращая отношения профессоров в какой-то порочный, замкнутый круг, из которого просто нет пути к чему-то более адекватному, или, быть может, в бесконечно длинный, извилистый тоннель в конце которого не предвидится света. И даже мысль о том, что Лютер и Давье, являющие собой полную противоположность друг другу во всеем, от характера до взглядов на жизнь, смогут когда-нибудь поладить, кажется абсурдом.
Профессор открывает рот, рассчитывая сказать что-нибудь, что поставит в этой милой беседе точку, но буквы упорно отказываются собираться слоги, слова и предложения; потому что при всем желании Арии пропустить слова коллеги мимо ушей, ничего не выходит; потому что она и раньше думала о том, что Алистан сказал ей сейчас; потому что эти мысли её действительно пугали. У Арии получается оторваться от собственных совершенно безрадостных мыслей лишь через пару мгновений, и она вдруг неожиданно для самой себя понимает, что стоит сейчас перед Алистаном, чтоб он сквозь землю провалился, и плачет. Она чувствует себя униженно и глупо, но эти чувства сильно уступают давящей на плечи усталости. Быстро смахнув слезы ладонью, Давье резко разворачивается и идет к выходу, тут же вспоминает, что забыла на столе бумаги, возвращается за ними и снова направляется вон из кабинета, не произнося при этом ни слова. На Лютера Ария старательно не смотрит, твердо уверенная в том, что ничего, кроме торжествующей ухмылки она на его лице не увидит.
Почему иногда даже самые сдержанные люди говорят то, чего говорить ни в коем случае не следует? Почему порой так сложно промолчать и отступить? Почему для того, чтобы понять, что ты не прав, нужно всё испортить?
Алистан не сразу спохватился, что сказал лишнее. Но, к сожалению, слов не вернёшь и назад не отмотаешь. Хотел эмоций от снежной королевы - на, получи сполна. И вот чего ради он стал подтрунивать над коллегой? Хороший повод для веселья нашёл - чужие неприятности, и это он себя благородным гриффиндорцем считает? Довёл женщину до слёз. Ай, молодец, лучшее достижение в жизни.
Пожираемый изнутри совестью, Лютер растерянно смотрел как по щекам Арии текут солёные слёзы. За свою жизнь мужчина понял, что может справиться с любой проблемой, всегда умел найти выход из ситуации. Но когда дело касалось женских слёз, настоящих слёз, а не актёрской игры его дражайшей матушки, Алистан терялся и не знал что с этим делать.
А между тем, мисс Давье спохватилась и принялась вытирать глаза, явно ещё больше расстроившись тем, что не сдержала эмоций. Лютер наблюдал за тем, как женщина направилась в выходу, а потом вернулась назад и только тогда он выпал из оцепенения:
- Профессор Давье, - неуверенно начал бывший гриффиндорец, но та словно его не слышала, взяла что-то со стола и собралась уйти.
- Ария! - Ал схватил коллегу за руку, пока та не успела выйти из кабинета и оставить его один на один с чувством вины. Декан остановилась, а он запнулся, не зная что лучше сказать. «Прости, я не хотел?» - слабая и ни на что не годная отмазка, которой многие любят прикрываться, это как после оскорбления добавлять «я не хочу никого обидеть». Нет, это явно не годится. - Мне жаль. Правда. Я не должен был это всё говорить, ты не заслуживаешь такого. Я был не прав. - После каждой фразы он молчал, потом добавлял ещё одну, думая что этого не достаточно, потом следующую. В конце-концов, когда у Алистана закончились все слова, на которые он был способен в данной ситуации, он просто обнял мисс Давье. Всё что угодно, чтобы она перестала плакать.
Мир мог провалиться в зияющую бездну ада или еще что похлеще сделать, но отношения Лютера и Давье, полные такой преданной нелюбви друг другу, почти ненависти, ничто, казалось, не могло поколебать, и потому действительно странным казалось не то, что профессор УЗМС умудрился довести свою холодную коллегу до слез, а то, что после этого он извинился, назвал по её имени да еще и обнял. Но даже если это событие и было чем-то из ряда вон, лидирующую позицию в списке самых неожиданных и странных происшествий последней недели, даже пары дней, оно не занимало: едва ли что-то могло отобрать пальму первенства в этом марафоне у зверушки категории «ХХХХХ», что мирно прогуливалась сейчас по подземельям Слизерина. И пока эта проблема занимала почти все мысли Давье, думать о том, как странно то, что она уткнулась сейчас, в силу своего роста, в плечо Алистана, Ария просто была не в силах; даже злорадствовать, про себя хотя бы, над тем, что Лютер так легко пошел на попятную и извинился, не выдержав женских слез, не стала.
Ария ничего не ответила мужчине, уж тем более не сказала ему, что прощает грубость, это было бы ложью – она все еще была зла на Лютера за то, что тот помешал ей просто уйти по своим делам, а заставил выслушать десяток колкостей и столько же получить в ответ, но, впрочем, злилась она тихо, сама того практически не замечая. Проблемы как-то незаметно отошли на второй план, забылись, и даже молчание, длившееся полминуты, не давило. Ария слишком устала для того, чтобы спорить, злиться и думать, она расслабилась всего на несколько долгих секунд, и вот уже сама не понимая, даже не желая понимать, что творит, целует Лютера, упершись ладонями ему в грудь. Поцелуй неожиданно отрезвляет, приводит в чувства лучше звонкой пощечины, и Давье, вспоминая, наконец, что к чему, отталкивает Алистера так, будто это он был инициатором всего происходящего. Ей определенно нужно было что-то сказать, но красноречие ускользнуло от нее несколько минут назад и возвращаться упорно не желало, да женщина и не знала, что сказать. Не извиняться же, верно? Ругаться, называть Алистера последними словами или делать что-то в этом духе тоже было совершенно неразумно, а Ария все еще не утратила остатки разума, хотя со стороны могло показаться иначе.
Она ничего не объяснила, крепко сжала бумаги, которые до сих пор держала в руках и, развернувшись на каблуках вышла, почти вылетела, из кабинета, надеясь на то, что Лютер не подумает пойти за ней и потребовать объяснений, потому что она не сможет ему их дать. О произошедшем Давье подумает завтра… а, впрочем, едва ли. Завтра у нее слишком много дел. Как и послезавтра.
Вы здесь » Everything we loved » Личные эпизоды » Когда б на то случилась ваша воля, гореть бы мне на медленном огне
