[align=right]8th – Конечности

Как бы хотелось все спалить
И ночевать с тобой на выжженной земле,
и утром встать, расправив крылья, отрубить
ненужные конечности мои твои висящими плетьми,
чтоб никогда нам не пришлось больше ходить.
Только лететь...

Я чего-то ждал, что-то не давало мне успокоиться, запрещало мне находиться в гармонии со своими мыслями и чувствами, разумом, короче говоря, мозгами. Я не знал, что делать, но даже и не думал о том, чтобы вообще приниматься за что-либо. Так уж получилось, что по жизни из меня вырос какой-то неудачник, которого преследуют, соответственно удачи, не отставая ни на шаг, следуя за каждым поворотом моей судьбы. Одни неудачи представляют собой какие-нибудь небольшие мелочи, на которые вроде бы можно и не обращать особого внимания, но ведь человек живет по-настоящему именно тогда, когда ценит все детали и подробности, окружающие его. По крайней мере, так всегда считал я, но может ли неудачник объективно судить о том, как стоит по-настоящему жить. Откуда вообще это знать ему, какому-то ничтожному человечишке, который не добился  в своей жизни ровно ничего, который даже не заслуживает и малой толики полноценного счастья. Запретный плод - сладок, сложна ли для понимания эта прописная истина? Вроде бы, нет в ней ничего непонятного, но каждый раз, при каждой новой мысли ты как будто бы обжигаешься на молоке, ждешь, пока все заживет и повторяешь еще раз, и еще, совершенно не усваивая уроки, которые преподаете тебе твоя собственная жизнь. Ты всего лишь прожигаешь ее, бесцельно, неумело, не понимая, что вообще делать с этим бесценным даром, которым тебя кто-то наградил. Ведь ты не видишь смысла без этого самого странного и непонятного чувства, которое причиняет во все времена и года огромное количество боли и лишь небольшую толику радости, но без которой просто невозможно быть счастливым. О да, я имею ввиду любовь, как было нетрудно догадаться.

И вот я просто валяюсь у себя дома, на диване, перед телевизором, уставившись пустым взглядом куда-то сквозь экран, постоянно блуждая в лабиринте своих мыслей, никак не получается найти выход, есть ли он? Каков он? Я не знаю, и боюсь, что мне совершенно никто не сможет помочь с этим странным вопросом, терзающим мою душу, мое нутро, кромсая его какими-то ножами, заставляя чуть не выть от боли, которую ты фактически-то не чувствуешь, но...вой почти вырывается из твоей глотки, заставляя тебя прокричаться, прочистить свое горло, избавиться от этих оков, которые не дают тебе спокойно жить. Но. Я так не могу, я не такой человек. Я не обладаю такой огромной силой волей, чтобы избавиться от этих оков. Может, где-то в глубине души прячется некий Кевин-мазохист, который просто обожает, когда ему причиняют боль. Все может быть вполне, я этого не знаю, да и никто не знает, даже Бог, если он есть, наверное затруднился бы ответить на этот вопрос.

и больше никого на свете нет,
кто мог бы дать тебе и мне ответ,
который бы убил в тебе порыв штормящих сил тебя
внутри моих штормящих сил тебя внутри
Моих штормящих сил тебя внутри...

Я услышал стук в дверь. Взглянув на часы, с удивлением обнаружил, что уже шел первый час ночи. Как ни странно, время просто летело, хотя я просто лежал, ничего не делал. Так вот и пролетит к жизнь ко всем чертям, в конце-то концов. Но главный вопрос сейчас - кого же это принесло в такое позднее время? Неужели кому-то нужна моя помощь, вдруг у кого-то по соседству пожар, или еще какая-то беда приключилась. Угадать мне это было невозможно, стоило лишь подняться с дивана, немного поправить на себе одежду и отправиться к двери, чтобы столкнуться с истиной лицом к лицу. Но мне почему-то этого совершенно не хотелось, ноги налились большой тяжестью, становясь совершенно неподъемными, препятствуя моему хождению по площади моего жилища. Но стоило лишь зажмуриться и сделать глубокий вдох, как тут же почувствовался прилив сил и я буквально подскочил к входной двери, не заметив, как пролетел все это расстояние. Может, на это сказывалось мое некоторое сонное состояние, кто знает...

Открыв дверь, я судорожно перехватываю дыхание, ведь на пороге стоит он. Да, именно тот, кто так тяготит меня в последние дни месяцы, может, даже уже не первый год, я не веду отчет подобным вещам, все происходило как-то само собой, я просто не осознавал этого. И он выглядел тоже как-то странно, да еще с бутылкой в руке. Я просто пропустил его внутрь, не задавая никаких лишних вопросов. Вент выглядел очень странно, но я решил, что его терзает какая-то мысль и он пришел за помощью. Ведь так и должны поступать настоящие друзья, верно? Обращаться за помощью к другу в любое вре...ох, эти губы, а эти глаза, черт. Все, Кевин, гони прочь свою сонливость. Теперь тебе придется держать себя в руках. Ведь ты справлялся с этим все предыдущее время. Справишься и сейчас, я пытался убедить себя, опускаясь обратно на диван, успев захватить с собой два стакана. Но как-то все мои убеждения не казались столь уж убедительными, разбиваясь где-то там, внутри, раня меня своими многочисленными осколками, но я терпел, дружелюбно улыбаясь, стараясь не подавать вида. Ведь я всегда справлялся с этим, что помешает мне сейчас?

пора зарыться и опять дышать
сквозь землю и песок,
И плыть по грязи за любимый эшафот,
А там нас ждет другой урок,
но что мы будем делать, если он
сильней меня, куда тогда пойдем?..

- По ящику у нас как обычно всякая ерунда, - с усмешкой проговорил я, вроде бы полностью взяв себя под контроль. Но я же понимал, что Вент пришел ко мне в это время явно не для того, чтобы просто выпить и посмотреть ящик, для этого могло бы подойти и другое время дня. Поэтому я просто не мог молчать: - Что произошло? Я же вижу, что что-то ээ терзает тебя, - проговорил я, невольно поморщившись от какой-то нарочитой пафосности этой фразы, которую я совершенно не хотел создавать, но так уж получилось, и.. Действительно, что же произошло? Что произошло со мной? И почему ты пришел ко мне именно сейчас, в разгар моих раздумий о тебе? О..моем Венте, лучшем друге, самом близком человеке, пожалуй, и.. любимом. Да, я давно признал себе, что люблю тебя. Но, черт. Ты же такой гребаный натуральный натурал, что даже если бы я шлепнул тебя по заднице в шутку, то мог бы схватить недовольный взгляд. Черт. А я бы так хотел тебя обнять. Лежать с тобой, и просто молчать, не думать ни о чем. Быть рядом, вместе. Счастье? Да. Но не для меня, этого никогда не случится, все проходит мимо.

чуть позже. кстати. сейчас очень актуален вопрос заглавных букв в постах, и если для вас принципиален "шифт", то вы мне так и скажите. я абсолютно спокойно подстроюсь под вас, мне совсем не сложно

вздох сожаления на губах,
зависли в неправильных городах,
звонки телефонные под луной,
границы условные – я с тобой.
. . . . . . . . . . .
        Кровь стояла комом в горле. Я видела их. Они были вместе. Он целовал ее. Они сливались во что-то единое. В его глазах ярки огнем горела искра. Он смотрел на нее как на что-то прекрасное. Он смотрел на нее так, как никогда не смотрел на меня. Я потеряла дар речи, а боль раздирала меня изнутри. Она проникала в меня медленно, начиная разрушение моей личности с самых корней. Я не могла сказать ни слова. В данный момент я хотела как-то приглушить то состояние, в котором я находилась. Они видят меня. Они смотрят на меня. Я выдавливаю улыбку и чувствую, как слезы просятся наружу. Я разворачиваюсь и бегу. Бегу что есть силы. Бегу не смотря себе под ноги.
        Я не знаю сколько я уже пробежала. Дыхание сбилось. Силы иссякли. Я падаю на колени. Слезы нескончаемым потоком вырвались наружу. Я не в силах их остановить. Я рыдаю в захлеб. Упираюсь лицом в мокрую после дождя землю. Я просто поваливаюсь и лежу посреди парка на сырой траве. Но мне плевать на то, что сейчас мое лицо будет в грязи, а тушь с подводкой растекутся. Меня предали, предали люди, которых я любила. Мне воткнули нож в спину и десятки раз его там покрутили. Хотя, наверное, от этого было бы менее больно. Со мной произошло самое страшное, что могло было только случиться. Я пытаюсь успокоиться.
        Бежать. Мне нужно бежать. Подальше от этого города. Подальше от этих фальшивых и двуличных людей. Но я не смогу одна все это пережить. Я слишком слабая. Я поломанная. Я не могу рассказать об этом брату, он меня не отпустит, он попробует меня переубедить. Мне этого не надо. Он не должен об этом знать. Бежать. Бежать сегодня. Тайно. Без вещей и с малой суммой налички в кармане.
        Я достаю из кармана кожанки пачку сигарет. Руки трясутся. Я считаю до десяти. Раз. Два. Вдох. Часть боли отступает. Три. Четыре. Пять. Слезы начинают идти медленнее. Шесть. Семь. Восемь. Мне наконец-то удается прикурить сигарету. Девять. Десять. Я вдыхаю в себя никотин. Вместе с дымом отступает боль. Теперь я чувствую себя как будто меня вывернули наизнанку, а душу вытрясли. Я опустошена. Кажется, что я больше никогда не смогу что-нибудь почувствовать. Никогда. Ничего.
        Подальше от сюда. Подальше от этого пропитанного лжи серого города. Я любила Глазго, но сегодня я хотела поджечь разом этот город и людей в нем. Я хотела, чтобы на секунду наступил конец света и снес все к чертям собачьим. По инерции достаю из кармана телефон. Набираю номер, который уже давно знаю наизусть. Только он мне поможет. Только он. Мой лучший друг. Настоящий, открытый и искренний человек. Он всегда придет на помощь, даже если до этого мы забывали о существовании друг друга на долгие месяцы. В этом, наверное, и заключалась дружба. Она не стирается временем. И эта тонкая нить, связывающая нас, не подвергалась уничтожению.  . . . . . . . . . . . . . . . . 
        Я открываю глаза. Сколько я проспала? Как далеко мы уехали? Я смотрю вперед. Вокруг нас лес и длинная дорога ведущая в неизвестность. Меня всегда завораживала эта некая загадочность путешествия. Ты едешь неизвестно куда и не знаешь, когда и чем все это закончится. Интересно, а он знает куда ведет эта дорога?
        Вижу свое лицо в зеркале. Я ужасна. Потекшая тушь, черные круги от подводки под глазами, опухшее от слез лицо, потрепанные волосы, торчащие в разные стороны и кожанка заляпанная грязью, про состояние своих рваных джинс и кед лучше промолчать. Но мне все равно. Мне абсолютно на это плевать. Потому что я знаю, что он примет меня такой какая я есть. Он любит меня любой. Как брат любит свою младшую сестру, а не как мужчина любит свою женщину.
        Я смотрю на него и улыбаюсь. Я на миг забываю обо всем что пережила вчера. Я лишь смотрю на профиль его лица. Он прекрасен. Он прекрасен всегда. Не уже ли в нашем мире существуют столь идеальные люди? А еще вся его прекрасность заключалась в том, что он этим не пользуется. Он такой какой есть. Он простой. По крайней мере он такой по отношению ко мне. Я хочу провести пальцами по его щеке, но я не делаю этого. Мы друзья, мы просто друзья. Хотя странное притяжение к нему меня порой пугает. Я не могу дать отчет тем чувствам, которые испытываю к нему.
        — Привет, — шепчу я ему, — я долго проспала? Мой взгляд снова устремляется на дорогу. Какое сейчас время суток? Похоже на вечер. Отсюда следует что я поспала более пятнадцати часов. Такое возможно? Похоже мне действительно было плохо. Безумно плохо. Я вновь вспоминаю вчерашнюю картину, но на этот раз я не чувствую боль, я ощущаю пустоту и, кажется, что я больше не в силах испытывать какие-либо эмоции, которые свойственны людям.
        Урчание в животе слишком громкое. У меня болит спина. Я отсидела все, что только можно было отсидеть. Я отлежала все, что только можно было отлежать. Нервно лазаю по карманам в поиске сигарет. Пусто. Похоже я вчера оставила их в парке. Дырявая голова. — Джонни, нам нужно остановиться. У меня нет сигарет, и я жутко хочу кушать, — я улыбаюсь, но в моей улыбке отчетливо видна грусть. 

Девушка открыла глаза и осмотрелась, в ее маленькой квартирке-студии как будто произошел небольшой атомный взрыв. На люстре, купленной по дешевке на блошином рынке, но зато с маленькими и прикольными хрустальными капельками свисал чей-то лифчик. Лейле было достаточно одного взгляда, чтобы понять, что это не ее. Во-первых, он был кружевным, во-вторых, этот был рассчитан размер на пятый. Да и ее был на ней, а остальные, как надеялась девушка спокойно лежат себе в шкафу. Повернув голову она убедилась, что по крайней мере дверцы закрыты уже хорошо, сев в кровати она обвела взглядом пространство. Нет ее вещи не раскиданы, в смысле одежда не раскидана. А так да, мягкие игрушки и подушки валялись вперемешку с красными стаканчиками и прочим мусором, пара статуэток были разбиты, а на кухне вообще не понятно, что произошло.
Выдохнув, Джейн закрыла глаза, голова немного болела после вчерашнего, нужен был аспирин, но лучше воспользоваться древним рецептом Флойдов. Ну не так чтобы древним, просто намутить не понятную зелено-бурую жижу, как мать готовила отцу в ее детстве. Но чтобы приготовить волшебное зелье или хотя бы кофе, нужна плита или блендер. Нет никакого блендра, к нему она еще точно не готова. Может дойти до Thik и купить кофе там? Открыв глаза, девушка опять увидела свою кухню и застонала. Там произошел врыв? Нет, намного хуже, похоже кто-то пытался готовить попкорн, кинул в колу ментос и решил сварить сгущенку. В общем кулинары перепачкали не только все ее аккуратненькие кастрюльки, но и все пространство, отведенное для готовки и обеденный стол. Везде были бутылки, некоторые уже пустые, а какие-то еще с остатками жидкости. Местами явно был разлит алкоголь.
- Какой кошмар… - вздохнула девушка выбираясь из-под одеяла и делая более внимательный осмотр квартиры на предмет оставшихся гостей. Так, платье на ней все еще было, значит, никаких глупостей она не наделала. Это просто замечательно, потому что вчера явно был какой-то блондин с щетиной и бутылкой виски, который ее очень интересовал. Потянувшись, она сделала пару шагов и попыталась склеить в голове перевернутую мебель и вчерашний вечер.
Вообще, подобные вечеринки не были обычным поведением Джейн. Разнос квартиры и пьянка до утра – это к ее двум прекрасным старшим братьям. Правда, их вечеринки не обходились и без всякой дряни разной степени тяжести. Если у Лейлы что-то такое было, то по крайней мере не она сама это принесла. Уже хорошо.
- Ай! – вскрикнула девушка, наступив на осколок и, присев на край дивана, начала вытаскивать застрявший в ноге кусок стекла.
Как все началось? Да, до банального просто. Лейла совершенно случайно сняла эту квартирку рядом с университетом. Милая и добрая девочка, помогла старику-хозяину донести сумки до квартиры. Вот тот и предложил ей занять эту маленькую студию, за символическую плату. Получалось, что жить тут было дешевле, чем в общежитии и намного комфортнее. А то, что кроме 20 долларов в неделю плюс коммунальные расходы, она должна была раз в неделю готовить старику, убираться у него и покупать продукты – совсем не проблема. Ведь теперь у нее есть ее маленький уголок и, таким образом, она может немного помочь родителям. Конечно, они вздохнули с облегчением, когда она получила стипендию, но все равно еще оставался ее близнец. Но братишка отказался учиться, чем сильно сердил все семейство Флойдов. Разве что Энтони спокойно к этому относился. Но то был Энтони, такой же оболтус, только постарше. Конечно, родители накопили какие-то небольшие суммы на образование всех троих. И, наверное, теперь они были готовы потратить все деньги только на одну их разумную дочь. Но Лейла не хотела доставлять им лишние хлопоты. Пусть лучше сделают ремонт на кухне или в гостиной на эти деньги, давно пора. А она пока как-нибудь сама выкрутится.
В общем, после случайно встречи, в ее распоряжении появилось целых 20 квадратных метров жилого пространства и маленькая ванна, и небольшой балкончик. Правда, толку от него никакого учитывая количество осадков, которое выпадает каждый год в этом городе. У девушки не было много денег или возможности, чтобы обставить помещение. Правда помог старший братишка, который умудрился достать ей где-то диван и кровать, комод она привезла из дома, как и игрушки. Кухня, платяной шкаф и сантехника уже были в квартире. А остальное ей отдал кто-то из соседей или было куплено по дешевке на блошином рынке, как люстра, которую сейчас украшал чей-то лифчик. Заклеив ногу пластырем Лейла начала прыгать, пытаясь его достать, но не очень получалось. Вздохнув, она взяла сковородку и встав на кресло попыталась подцепить несчастный предмет гардероба. Едва не упав, она это сделала и с победным кличем спрыгнула с дивана на кровать. Кажется, под одеялом зашевелилось чье-то тело. Аккуратно, приоткрыв одеяло, девушка покрепче взяла в руке «оружие свободы».
Там оказался тот самый блондин с щетиной и виски. Кажется, он говорил что-то про Саймона и школу. Стоп, у нее на вечеринке были школьники? Откуда? Как? Почему?
Вчерашний вечер начал наконец возвращаться к девушке. Она наконец закончила приводить квартиру в порядок и хотела отпраздновать новоселье. По этому поводу она позвала к себе пару знакомых из класса Английской литературы. Там, где ты зовешь пару друзей, оказывается, что их становится уже десяток. А потом кто-то твитнул или запостил фотографию в инстаграм. Чертовы социальные сети! Не зря Джейн никогда их особо не любила. Но польза от них бывает да, например, узнать о вечеринке НЕ у себя дома. Конечно весь ее запас алкоголя, который помог достать Тони быстро разошелся и все новые люди пускались уже только со своим или с дурью. Черт, она кажется сама вчера курила какую-то дрянь. Если самый старший из детей Флойдов об этом узнает, то ушей у девушки точно уже не останется. Или не курила? Надо будет проверить социальные сети. Вот, кстати, еще один их плюс. Всегда можно узнать, а что же вчера было то.
Как и откуда вообще взялся Саймон она не поняла, зато у него было виски и после второй бутылки тамилы, виски – это было очень хорошо. Кажется, они спорили об Оскаре Уайлде. Или нет? Девушка точно уже не помнила таких мелочей. Зато она вспомнила кому принадлежало кружавчетое нечто для арбузов. Нет, серьезно, его притащил какой-то парень из ее класса по истории и уверял, что в лифчике удобно носить арбузы. И вчера эта идея казалась очень логичной и правильной. Потом пара парней решили, что клево будет поиграть с хозяином в «собачку» и в итоге зашвырнули сие прекрасное произведение синтетического женского нижнего белья на люстру.
Кухня? А вот с кухней первый инстинкт был правильным, только еще между делом кто-то пытался сварить макароны ко всему прочему и пожарить яичницу. Мда… кошмар какой-то. Больше никаких вечеринок в ее квартире. НИ-КОГ-ДА! Она же все это отмывать теперь будет лет сто, а то и больше! А потом ее просто выкинут на улицу, за тот треш и угар, который у нее вчера происходил. Правда старичок-хозяин с самого начала ей подмигивал и говорил, что он очень понимающий и что дело молодое. Но не настолько же! К тому же соседи… хотя какие к черту соседи, если половина такие же студенты и тоже вчера были у нее. Интересно, у них в квартирах такой же погром? А все эти гости они где? У соседей или по домам разошлись?
Кстати, о гостях. Надо же все-таки разобраться с этим парнем. Как же его звали? Точно Саймон, а может совсем не Саймон, а какой-нибудь Джек или Джон? А может быть вообще Гарри? Черт, Джейн совсем была не уверена, как назвать засоню в ее кровати. Кстати, а какого черта он делает в ее кровати? Нет, они точно не переспали. В этом юная Флойд не сомневалась ни на секунду. И дело было не в том, что они оба одеты. Хотя какие вам еще нужны доказательства? Нет, она просто это знала. Девушка всегда знает был у нее секс с незнакомцем или нет. Особенно такая правильная и хорошая, как Лейла.
- Эм…Эй! Ты! Привет! – девушка аккуратно потыкала парня пальцем, но вроде тот никак не отреагировал. А вдруг он умер? И что ей тогда делать? Джейн сначала попробовала послушать дыхание, но он так сильно пах, спиртным, что он тут же отпрянула. Примерно так же благоухал ее отец каждый вечер. Набрав воздуха, она аккуратно, прижалась к груди парня. Иногда, когда папаня засыпал перед телеком в гостиной или просто валялся в прихожей в луже своей блевотины, маленькая Лейла вот так же проверяла. Сердце бьется. Все хорошо. Он жив.
- Вставай, тебе говорю! – почти на ухо и достаточно громко сказала Флойд и сама поморщилась от звука своего голоса.

Вы даже представить себе не можете, сколько лгут люди с огромных плазменных экранов в ваших уютных квартирках. Ложь - это наша главная работа, наш хлеб, один из наших "трех китов", причем самый жирный - видимо, отъелся на людской наивности. Мы врем о политике. Мы врем об экономике и о своем к ней отношении. Мы врем о себе, о своем характере, о своей жизни. Чем больше мы приукрашиваем действительность и чем убедительнее звучит наше вранье, тем больше денег мы получим - формула, давно известная каждому, кто связан с миром шоу-бизнеса. Наша задача - заставить вас поверить в то, о чем мы говорим, глядя в напичканные лучшими технологиями камеры без всякого зазрения совести. Даже если мы несем несусветную чушь, не имеющую никакого отношения к реальности.
Я познакомился с телевидением, когда меня, еще практически не искушенного едкой ложью мальчика девятнадцати лет, приняли на работу на каком-то Богом забытым телеканале. Поначалу это место казалось мне чуть ли не манной небесной, которая Моисею и его племени даже не снилась, однако, будучи сообразительным малым, я быстро смекнул, как именно нужно действовать, если я не хочу остаться в этой дыре навечно и продолжать составлять унылые сводки новостей для людей, которые даже слово "журналистика" правильно выговорить не могли. Немного как можно более естественных улыбок здесь, чуть-чуть лести там - и меня уже воспринимают совершенно по-другому. Притворяться, что я в восторге от самодовольных жирных рож продюсеров, оказалось не так уж и легко, учитывая, что на самом деле эти люди были мне глубоко отвратительны, однако моя железная выдержка обеспечила мне место в "Good Morning, Sacramento!", пусть мне и приходилось делить его с Куртом. И сейчас мои актерские навыки развиты настолько, что, если бы мне захотелось попытать счастья, скажем, в Голливудском кинематографе, Спилберг и Тарантино дрались бы за шанс использовать мой талант в своей следующей картине.
Амплуа героя-любовника было для меня, признаюсь, в новинку. Но, судя по реакции Котика, справлялся я даже не на пятерку с плюсом, а на твердую шестерку. Не удивлюсь, если через пару недель встречу его на улицах Сакраменто с огромной надписью "BAVEL-ELLIS FOR LIFE" поперек белоснежной футболки. Да и едва уловимое, но заметное для меня, вынужденного работать с ним бок о бок каждое утро и умеющего распознать и истолковать малейшее движение мускул на его лице, удивление Курта служило явным признаком того, что свою задачу я более чем выполнил. Впрочем, коллега от меня ничуть не отставал: нечасто мне приходилось слышать в свой адрес эпитеты, подобные произнесенному им "дорогой". За исключением тех случаев, когда они не были пропитаны сарказмом - например, когда Курт судорожно заправлял помятую моими руками рубашку в уже не так идеально выглаженные брюки, опаздывая на съемки, потому что предпочел умиротворенному обеденному перерыву мягкий свет лампы на столе моей гримерки. И даже неловкое упоминание сестрицы Курта, последняя моя встреча с которой едва не обернулась тем, что юная белокурая леди едва не выцарапала своими коготками мои прекрасные глаза, не омрачало великолепия этой писанной маслом картины, на которой была запечатлена до отвращения счастливая пара, стоящая в одном ряду с Уиллом и Джадой и Куртом и Голди. Наша игра заслуживала по крайней мере по Глобусу для каждого.
И все бы ничего, но я все продолжал задавать себе вопрос: а была ли это игра?
Курт выглядел так чертовски хорошо в этом проклятом костюме, который словно сшивали прямо на нем с явным намерением подчеркнуть каждую линию его прекрасного тела. Шлейф аромата - моего аромата - так безупречно подходил моему коллеге. Рука так естественно, привычно лежала на талии мужчины рядом со мной. Прикосновение его губ к моей щеке так согревало. Я не мог удержаться от мыслей о том, как хотел, чтобы этот момент был настоящим. Не постановкой на радость зрителей в лице друзей Бэвела, а реальностью. Реальностью, в которой я мог бы в любой момент провести большим пальцем руки по гладкой коже скулы Курта. В которой я мог бы поцеловать его в любую секунду, когда мне этого захочется. В которой я мог бы шутливо выпятить нижнюю губу в ответ на комплимент в адрес Котика, а потом выпросить еще один поцелуй в качестве компенсации. Реальностью, в которой я действительно являлся бы... парнем Курта? Звучит как сумасшествие, но я уже давно смирился с фактом, что стал невменяем в ту самую секунду, когда в мою жизнь вошел Курт.
- Да, все отлично, - я даже толком не расслышал вопроса любовника, автоматически дав первый пришедший в голову ответ, который тут же растворился в моем сознании, потому что Бэвела угораздило переплести наши пальцы. Я не мог не наслаждаться ощущением того, насколько идеально ладонь Курта...
Господи, я был готов расцеловать без пяти минут замужнего парня за то, что он сбил меня с мысли и вернул на планету Земля. Я мысленно дал себе пощечину, которая, впрочем, не возымела должного эффекта, поскольку моя рука продолжала покоиться в руке коллеги.
- Забирай, но только на время, - улыбнулся я, отпуская Курта и едва сдержавшись от того, чтобы вздохнуть от облегчения и заныть одновременно. - Тебе он сейчас нужнее, чем мне.
Вот и хорошо, думал я, направляясь к дверям единственной женщины в моей гейской жизни. Будь в машине Курт, до алтаря мы вряд ли бы доехали, потому что, постоянно пялясь на парня, я рисковал врезаться в первый же попавшийся столб, а то и вовсе в машину жениха. Однако виновник гипотетической - к счастью, только гипотетической - автокатастрофы не желал оставлять меня в одиночестве. Я уже было запустил пальцы в карман брюк, чтобы достать оттуда ключи от машины, как вдруг услышал знакомый голос.
- Можешь не волнова... - мои слова утонули в прикосновении губ Курта к моим. И еще одном. Я напрочь забыл, что собирался сказать, и едва не пошел на поводу у инстинктов, собираясь ответить на поцелуй с присущей мне страстью, но Курт, к счастью, убежал к Саймону, прежде чем я смог это сделать.
- Люблю тебя! - крикнул я вслед и с безмятежной улыбкой опустился на теплое сидение машины.
А затем наблюдал, как за считанные секунды отражение моего лица в зеркале заднего вида меняется, как широко распахиваются глаза, а губы складываются в идеальную букву "О".
[i]Что ты, блять, только что сказал, Эллис?!