Первая половина дня прошла настолько обыденно, что не оставила и следа даже самым слабым впечатлением. Сегодня планы были идентичны до мелочей многим предыдущим и, увы, последующим дням, в которые Симону было необходимо сделать добротную пулемётную ленту зелий для неполной перепродажи через третьи руки школьных друзей частично Джей Пиппину из Косого Переулка, чей ассортимент в последние годы уверенно поделился на две полки "официала" и "товаров для своих", частично Ваалу и частично нескольким менее "именитым", но не уступающим в тщеславном спекулировании продавцам волшебной всячины преимущественно неблагородного назначения. Здесь, разумеется, не стоял вопрос финансовой выгоды, необходима была отработка зелий и их модификаций, которая требовала практических тренировок, часть из плодов которых вполне можно было сдавать на благородное пользование во славу науки. Ещё подобные операции крепче связывали друзей с Фаубертом, ибо по факту любая ответственность за продажи была грамотно разложена по их плечам. Те зелья, которые не могли навлечь на своего создателя возмездие или сколь угодно тщательное излишнее внимание, имело смысл делать непосредственно в школьном рабочем кабинете, что представлялось куда более быстрым и простым процессом, нежели научные и не очень взыскания, требующие работы в куда более спартанских и скрытых условиях. Рабочий кабинет Зельеварения же предлагал авансом наиболее благоприятные условия для работы, за одним единственным минусом - он был публичным. Признаться, студент с каждым годом испытывал всё большую необходимость и желание организации собственной, с приукрашением, лаборатории, в которой этот отрицательный фактор был бы побеждён. Поместье Фаубертов могло каждым летом предоставлять более красочные перспективы и возможности для обучения и исследований, но, как вы понимаете, было далёким от идеального варианта.
Но сейчас мы всё же о Школе. Сегодняшняя будничность была наполнена чуть едким запахом желчи и едва уловимой дымкой от взаимодействия аконита с ядом акромантула. Признаться, Симон не всегда мог понять принципы и критерии, по которым устанавливался статус тому или иному зелью и ингредиенту, ибо нередко встречались ситуации, когда максимально не просто безвредные, а и общественно полезные снадобья, лишь разве что требовавшие для своего изготовления табуированых ингредиентов, де-факто попадали под запрет и вычеркивались из общественной жизни. И, напротив, был целый ряд вполне себе злотворных зелий, которые при верном и грамотном использовании могли недурно навредить, однако, они касались "белых" веществ и минералов для приготовления, оттого не вызвали никоих нареканий со стороны. Доморощенный "гуманизм". Психоморальная ущербность. Такая же ситуация, например, была с весьма унылым, но довольно-таки опасным зельем желчи броненосца. Оно было довольно простым в приготовлении, но благодаря аккумуляции разъедающих свойств желчи в разумно превышенной концентрации могло уничтожить органику при малейшем попадании, а активизирующийся при попадании в ткани и кровь яд акромантула блокировал все естественные процессы восстановления организма, в сочетании со свойствами аконита, применяющегося в немалом количестве медицинских настоек, замедлял оные при воздействии лечащих заклятий или зелий, противопоставляя идентичные по характеру процессы. Другими словами, это не вызывающее никоих нареканий зелье элементарным образом могло и обязано было причинять болезненные и долгие мучения, а в случае настойчивости - смерть. Разве что в первозданном своём виде этот рецепт не предполагал самостоятельной прогрессии в процессе разъедания, т.е., по факту, повреждался исключительно тот участок органики, на который имел удачу попасть навар. А это можно было исправить.
Симон как раз закончил с первой стадией приготовления зелья по несколько модифицированному рецепту и, ожидая закономерной настойки, складывал в сумку небольшой талмуд со внесёнными уже собственными наблюдениями по первому этапу варки обновлённого зелья.

Отредактировано Simon Faubert (2015-01-24 14:18:49)

Необходимое для настаивание время тянулось ровно, размеренно, но очень и очень неспешно. Кабинет был в распоряжении благородных научных взысканий Симона в аккурат столько, сколько ему и было нужно, ибо сегодня, как ни странно, было поставлено только две мелкие отработки на вторую половину дня, да и те от первокурсников. Мелкий и пучеглазый Билли, который просто за полтора месяца в Хогвартсе так и не смог пока ещё ко всему привыкнуть, продолжая таращить банки на всё вокруг с неподдельным изумлением, оттого отличался катастрофической неаккуратностью и невнимательностью. Другими словами, вокруг постоянно что-то падало, переворачивалось, отскакивало, взрывалось и возгоралось - критическая криворукость во плоти. Фауберт даже запомнил эту мелочь, ибо раз пятнадцать уже разгребал дела его наказаний по той причине, что серьёзными они, разумеется, не являлись, оттого профессорам нередко казалось, что такие вопросы и староста самостоятельно может решить. Вот и придумывай какую мелочь всем этим пострадавшим, будто работы другой нет, а. В принципе, эта часть обязанностей не вызывала нареканий, а из мелких отработок можно было периодически даже извлекать прок. Криворукий Билли на этот раз повторил свой стандартный и ставший уже практически коронным приём по спусканию в котёл всего, что находится в радиусе метра и попадает под руки при учёте многочисленных махов с особым остервенением. Так как сегодня, считай, весь день кабинет Зелий пустовал, а Симон как раз договорился про временное оприходование, то профессор Давье решила приписать первокурсника вместе с его отработкой к совести Фауберта. Ну-с, поможет прибраться. Воодушевления на что угодно большее у слизеринца не наличествовало.
Змеиный присел на край ближайшей парты и немного откинул голову, изображая китайского болванчика и заодно слегка разминая шею. На третьем заходе головы в правый оборот было зафиксировано внедрение на территорию кабинета вражеской делегации. Симон отодвинул сложенную сумку и довернул голову до того состояния, в котором шея оставалась в безопасном положении и не рисковала поломаться, но и вид на кабинетную дверь открывался замечательный. В принципе, ничего удивительного в появлении хогвартского десанта не было, ибо студенты различных курсов и факультетов всё равно время от времени умудряются путать кабинеты, время, дату, реальность, Ступефай с Экспеллиармусом и бобы Берти с козьими постпродуктами под Флагрейтом. Самым вероятным было лишь повторение популярной ситуации, оттого случайный школьник, не долго думая, поспешно самоликвидируется на радость всем. Фауберт вполоборота проследил за перемещениями этого самого делегата, которым оказалась, если верить форме, студентка Рейвенкло, а памяти - староста факультета пятого курса. Сообразив, что девушка пришла с одной конкретной целью, Фауберт сделал кажущийся вполне очевидным вывод, что в тот момент, когда эта цель оказалась в руках, неожиданная гостья таки благополучно покинет кабинет, оттого окончил вращательное движение головой и вернулся взглядом к котлу, а мыслями ко грядущей субботней встрече. Но уходить, как ни странно, никто пока не собирался.
Первый вопрос в собственной гениальности уступал только фразе "Как говорил мой дед, я твой дед", но заставил вернуть взгляд к рейвенкловке.
- А на что это похоже? - Было, признаться, даже интересно, какие у ситуации присутствуют другие варианты. Мол, надо ведь на мир смотреть с разных сторон и всё такое. - Нет, у меня дополнительные часы практических занятий. Думал, значек старосты был заслужен и через знания о том, что существуют факультативы и собственная инициатива во внеурочном обучении. - Симон кивнул в адрес того самого значка, аккуратно прикреплённого к лацкану мантии студентки, и сдержанно пожал плечами, мол, ну ошибся, значит, с кем не бывает.
Настаиваться зелью требовалось ещё двадцать одну минуту, хотя чуть едкий запах уже постепенно обретал нотки холодной свежести, что забиралась в нос и настойчиво там чесалась, напоминая про морозный зимний воздух, разве что смешанный с испарениями на торфянике. В общем, какую бы степень приятности ассоциации не имели, ароматизировать помещение им ещё было двадцать минут к ряду, позднее плюс следующие четырнадцать, и только последние сорок восемь минут настаивания уже в первую треть лишат нас счастья обонять всю эту красоту.
- А ты, вестимо, раз не из-за учебника, то просто на аромат пришла? - Староста немного повернулся в сторону девушки, не отрывая собственной даже и не особенно-то и филейной части от столешницы. - Чай, тут ещё даже не проявилась Амортенция. - Нельзя сказать, что Симон был ох каким шутником или что ему были чрезвычайны интересны порывы студентки задержаться, он, скорее, просто был сейчас благодушно и равнодушно настроен, ибо, к счастью, внешний раздражитель появился во время ожидания, а не отрывая от работы. Восемнадцать минут ещё, можно и посидеть.

Отредактировано Simon Faubert (2015-01-25 17:26:43)