Снег смягчил удар о землю, но падение все равно вышло не из приятных, тем более, что Эспен умудрилась приземлиться на колено, несколькими минутами ранее пострадавшее из-за столкновения с О'Орейли и льдом. Темная не собиралась сочувственно стоять в сторонке и любезно ждать, пока Рид придет в себя, так что когтистая лапа души, задержавшейся на этом свете слишком долго, была первым, что увидела девушка, подняв голову. Стражи до печального часто погибают молодыми, но Астрид успела подумать о том, что умирать сейчас ей совсем не хочется, с паническим ужасом осознавая, что она никак не успевает подняться на ноги, откатиться в сторону или как-то иначе защитить себя от удара. Прощаться с жизнью, к счастью, не пришлось: Аластор закрыл норвежку от когтей темной, которые наверняка без труда перерезали бы ниточки, соединявшие душу девушки с бренным телом.
Вместо того чтобы воспевать хвалу ирландцу и Всевышнему, радуясь чудесному спасению, Астрид резко поднялась на ноги и, перехватив кинжал поудобнее, кинулась на душу, которая отвлеклась на Ала. Та не ожидала, что кто-то из стражей, до этого только путавшихся друг у друга под ногами, начнет действовать, так что уничтожение темной оказалось делом техники: удар, еще удар, кинжал привычным движением рассекает массивную шею противника, тяжелым ударом опускается на голову, и душа, отнявшая у О’Рейли и Эспен намного больше времени и сил, чем следовало бы, упала в снег, явно не в состоянии еще хоть раз испортить кому-то жизнь.
Астрид устало вздохнула и только сейчас обернулась к О’Рейли, которому, ни много ни мало, обязана жизнью, рассчитывая услышать от парня ироничное замечание о том, что без него она бы не справилась и намереваясь ответить ему что-нибудь в том же духе, но только сейчас увидела, что тот ранен – Эспен была слишком занята уничтожением темной, чтобы заметить это раньше. Видимо, удар, предназначавшейся ей, ирландец принял на себе.
– О’Рейли, твою мать!.. – не так следует обращаться с ранеными, которым обычно предписывают покой и отдых, но едва ли норвежку это сейчас волновало. Она подбежала к Алу, свалившемуся на залитую собственной кровью землю, без всяких церемоний дернула молнию порванной куртки, а вместе с ней и край рубашки, чтобы увидеть рану: благо, курсы медицины Эспен не прогуливала. Приятного было мало, но порез неглубокий, – и на том спасибо, – наложить пару швов и уже через неделю можно снова лезть под ноги очередной душе, которой не сидится на том свете, а после выпивать за удачу виски, эль или что этот алкоголик там предпочитает, но… всегда есть «но», вы же знаете, – но, вот беда, когти только что уничтоженной ими темной печально известны вовсе не своей остротой, а ядом. От такого в обычных больницах лекарства не найдешь, так что тащить Аластора к врачам и придумывать малоправдоподобные истории появления порезов – дело гиблое: даже если медики зашьют парня, яд убьет его через считанные часы. Впрочем, противоядие Рид могла сделать и сама, в конце концов, она всерьез задумывалась над тем, чтобы стать медиком, а не мотаться из города в город, уничтожая души, главное – заставить руки не трястись и перестать думать о том, что О’Рейли валяется на снегу в полуобморочном состоянии и, если не повезет, может скоро услышать пение херувимов только потому, что она не справилась со своей работой. Взаимная нелюбовь нелюбовью, но Астрид вовсе не собиралась оставаться у Ала в долгу. Спасибо тебе, Господи, за крепкие нервы и способность думать головой, что бы ни случилось.
Резким движением Эспен оторвала край рубашки ирландца и заткнула куском ткани рану, из которой сочилась кровь, благо, не так сильно, как могла бы – во всяком случае, парень не умрет от потери крови раньше, чем Астрид вольет ему в глотку противоядие.
– Хоть две бутылки, О’Рейли, только не отбрось коньки прямо здесь, – пробормотала девушка, – Ну же, поднимайся, я не смогу тебя дотащить тебя на руках, – Астрид не знала, слышит ли он её, но разговоры как-то помогали. Сумка со всем необходимым для оказания первой помощи осталась в машине, к тому же, уже смеркалось, и пытаться как-то в потемках спасти ирландцу жизнь было делом гиблым – нужно было добраться мотеля/гостиницы/любого теплого помещения, куда их пустят, благо, до ближайшего отеля было не больше десяти минут пешком. Если не тащить на себе парня, конечно.
Но, делать нечего. Рид с горем пополам заставила Аластора подняться на ноги и опереться ей на плечо: идти самостоятельно ирландец не мог бы при всем желании, он едва оставался в сознании, так что спасибо и на том, что перебирал ногами. Дорога заняла много больше десяти минут, хотя Эспен время не засекала. Помогая стражу не упасть, Рид выудила из кармана ключи от машины, нашарила на заднем сидении сумку забитую всем, что может понадобиться раненному стражу, мысленно благодаря дядю за то, что тот, будучи её наставником, умудрился научить блондинку быть готовой почти ко всему.
– А теперь улыбайся, – сказала Астрид на входе в небольшой хостел.
Девушка на ресепшене удивленно покосилась на Аластора, умудрявшегося сохранять равновесие только благодаря Эспен, на которую он опирался, и Рид постаралась сделать как можно более беззаботное выражение лица:
– Можно нам номер? Мы тут проездом, но мой друг, как видите, перебрал, с ним случается… А мне, видите ли, его теперь от бара тащить… пусть проспится, алкоголик, – Астрид очень надеялась, что это звучит достаточно правдоподобно, а кровь не заливала пол – такое на алкоголизм не спишешь. Но девушку, видимо, вполне удовлетворили объяснения Астрид, она протянула ключ от номера, пожелала приятного вечера и даже пыталась еще что-то сказать, но Рид её уже не слышала.
Почти бесчувственное тело Аластора было бесцеремонно закинуто на кровать, и Эспен, которую путь от школы утомил куда больше сражения с темной, многое бы отдала за то, чтобы иметь возможность просто завалиться рядом с ним, но вместо этого пришлось экстренно вспоминать состав противоядия и необходимые пропорции: на то, чтобы порадоваться собственным актуальным знаниям или посетовать на невезение, из-за которого ей приходится сейчас этим заниматься, не было ни сил, ни времени. Лекарство было готово довольно скоро, оставалось только надеяться, что Рид сделала все правильно, и у снадобье не убьет О’Рейли на месте.
Астрид с горем пополам влила в ирландца спасительную микстуру и коснулась губами его лба, измеряя температуру.
– Жить будешь, – констатировала она.
Впрочем, яд ядом, а раны зашивать надо. Астрид давно не чувствовала себя такой уставшей, но делать нечего: пришлось продевать нитку в иголку.
